10.03.2018; 17.03.2018
«ЛЕТО — ЭТО МАЛЕНЬКАЯ ЖИЗНЬ...»
Походы в лес начинались ранней весной, с появлением подснежников и берёзового сока. Затем по очереди поспевали сморчки, ландыши, колокольчики, земляника, черника, орехи и вообще грибы. А на лесных водоёмах — Клюквенном болоте, на озере Мойка, Чистом озере — мы рыбачили, купались до посинения, загорали до почернения (кожа на плечах шелушилась постоянно).
Очень мне нравилось на Мойке ловить золотисто-красных карасей. Они были маленькие, но их было много. Так что иногда даже удавалось внести свой вклад в семейную продовольственную корзину. В такие дни я вставал очень рано, затемно и, если никто из друзей не присоединялся, шёл один через лес по тропинке, как помню, километров пять, рассчитав время, чтобы успеть забросить удочку в момент, когда солнышко только-только всплывало над лесом. Волшебный пейзаж, птички запевают, на неподвижной воде — красненькая головка поплавка из гусиного пера. Вот она начинает слегка подергиваться и вдруг резко уходит под воду. Подсекай! Не зевай! Положительные эмоции — на всю жизнь...
Ловилась рыбка и в черте города: на Заводской, на Кирпичном пруду, на речке Тамбовке.
Мой папа, Виктор Николаевич, обожал это дело и иногда брал меня с собой на взрослую рыбалку. Выезжали редакционные рыболовы, как правило, на служебном «Москвиче», водитель которого Олег к увлечению начальников-журналистов относился с прохладцей и любил подсмеиваться над ними. А среди «профессионалов» каждый раз начинался спор: кто больше и крупнее поймает. Забывая о своей коротенькой бамбуковой удочке, я следил за состязанием и очень «болел» за отца. Однажды он, простояв полдня в воде (в высоких сапогах) и наловив явно больше всех, в конце концов обнаружил, что привязанная к поясу и наполовину погруженная в воду сумка, в которую он складывал улов, прохудилась, а рыбка уплыла. Как же отец огорчился! А как я огорчился и обиделся за него! Зато сразу тогда приободрились и стали очень остроумными, поникшие было, друзья-соперники-интеллигенты, и, конечно, от всей души повеселился «пролетарий» Олег.
Самой же незабываемой (по отзывам непосредственных участников) оказалась рыбалка с ночёвкой на Лупиловских прудах в районе посёлка Зелёный — лагерной Зоны с сидельцами-уголовниками. На тех прудах водился белый карась в неимоверном количестве. Был он очень голодным и бросался даже на пустой крючок — рука уставала тягать добычу. Я бывал там с отцом, и вот однажды наша двор-компания отправилась в Лупиловку без взрослых и без спроса. Дорога дальняя — сначала в кузове попутного грузовика, а потом пешком с десяток километров по солнцепёку. Было нас человек 5-6. Точно помню Сашку и Вовку Тихоновых, Серёжку Селезнёва и Вовку «Власа». Добрались мы до места уже совсем уставшие, а «сумасшедший» карась по закону подлости именно в тот день клевать не захотел. Время — к вечеру, надо бы возвращаться, а у нас ноги не идут. Недолго думая, решили заночевать в стоге сена недалеко от берега. Селезнёв и «Влас» всё-таки ушли — видно, у них дома было построже, либо остаться ночью в поле показалось им пострашней. Стало очень-очень темно, мы закопались в сене, пошептались, попугались, посмеялись и уснули. Разбудили нас крики, рёв мотора, яркий свет — это за нами на грузовике приехали отцы (дружок Селезнёв показал дорогу). Почему-то мы даже не предполагали такой вариант развития событий. Должно быть, «наподдали» нам всем, как следует, но не чересчур, иначе бы я запомнил наверняка.
Было нам в ту пору всего-то по 10-13 лет. А бесшабашно-смелое поведение основывалось на абсолютной уверенности, что нам повезло родиться в самой безопасной, самой справедливой, самой сильной и самой счастливой стране в мире. После страшной войны с фашистами, после ужасной сталинской войны с «врагами народа» жизнь, несмотря на постоянные «временные трудности», действительно становилась лучше и веселей. У нас было всё необходимое для счастья: любимые родители, сёстры, братья, бабушки, тёти, дяди, друзья, двор, футбол, лапта, клёк, лыжи, коньки-снегурки, книжки, шахматы, шашки, лес, рыбалки, речки, пруды, собаки, голуби, кусок чёрного хлеба, смазанный подсолнечным маслом и посыпанный солью. И солнце светило для нас, и луна подсвечивала нам! И потому росли мы, и радовались без опаски...
Любимым культурным развлечением было посещение кинотеатра «Ударник». Он находился на Советской улице в дореволюционном здании с колоннами. Изначально там был купеческий то ли магазин, то ли склад, а, может, и то и другое. Перед кинотеатром справа от входа стояли два автомата «Газированная вода». Утолить жажду можно было из общего гранёного стакана, опустив в специальную щель монетку в три копейки (с сиропом) либо копеечку (без сиропа). Аналогичный результат достигался иногда с помощью резкого удара открытой ладонью по той же самой щели. Позади здания располагался небольшой садик с фонтаном и деревянным туалетом типа «МЖ». Пару раз в месяц обновлялся репертуар: два фильма для взрослых и два для детей. Мы смотрели практически все детские картины, благо билеты стоили дёшево (10 копеек), а, если не было специального возрастного ограничения («Детям до 16 не разрешается!»), старались попасть и на взрослые. Семейные выходы в кинотеатр тоже практиковались. Такие случаи обязательно отмечались сливочным мороженым в вафельных стаканчиках. На знаменитые фильмы («Человек-амфибия», «Фантомас»...) ходили по много раз. Помимо «законных» просмотров мы изыскивали возможности «прорваться» в кинозал ещё и нелегально — бесплатно. Отрабатывались три варианта: 1) в сутолоке прошмыгнуть в фойе мимо билетёрши; 2) после оплаченного сеанса затаиться под-между рядами и дождаться следующего; 3) летом просочиться в зал через открытые для вентиляции выходные уличные двери. В этих авантюрах удачливее и настойчивее всех был, несомненно, Вова Татарников, по-уличному «Татарин». У меня, может быть, раз или два получилось — не помню. До сих пор иногда во сне снова скрытно проникаю в вожделенный Голубой или Зелёный зал давным-давно не существующего «Ударника». Новый кинотеатр «Смена», хоть и находился территориально ближе к Дому, не оставил в душе таких устойчивых и живых воспоминаний...
Каждый Божий летний день, если позволяла погода, и не намечалось какого-нибудь специального занятия, мы ходили купаться. Чаще — на Заводскую, реже — на Тамбовку, иногда — на Мойку, Чистое, Кирпичный.
Заводская — так все называли пруд на Арженке. Мне кажется, никто и не задумывался, каким боком и к какому заводу он относился. Тогда там всё относилось к Суконному Комбинату Всесоюзного Значения. Теперь понимаю, что название пошло не от слова завод, а от слова заводь. Искусственный водоём был устроен при помощи небольшой бетонной плотины (с которой нырять было хорошо!) на маленьком безымянном притоке речки Арженка, широким ручьём протекавшей через весь город. Псевдонимом «Амур Вонючий» речку наградили земляки после того, как во время Великой Отечественной войны из-за поломки очистных сооружений в неё полились цветные и очень пахучие отходы Комбината...
А пруд был чистым, с пологим песчаным берегом на той стороне, где обычно располагались «городские» ребятишки, и с обрывистым, поросшим зелёной травкой противоположным берегом, где хозяйничали «арженские». Закопавшись в белый мелкий песочек, очень приятно было лежать, согреваясь после бесконечных до зубодробительной дрожи заплывов, ныряний, доставаний дна, игр в «крысы» (догонялки в воде и под водой) и прочая, и прочая, и прочая.
Редко, но все-таки происходили несчастья. Помню два случая, когда погибли знакомые ребята. Одна беда случилась на Заводской практически на моих глазах. Очень ловкий парень, сильный спортсмен, хороший пловец вдруг пошёл ко дну, переплывая пруд. Его не сразу нашли на глубине и откачать не сумели. Другой мальчик по фамилии Князев, купаясь на Кирпичном, неудачно нырнул с берега и воткнулся головой в глинистое дно. Подобное и со мной случалось не однажды, но без травм, а тут не повезло, и парень сломал шею. Друзья вытащили его, не дали захлебнуться, но он всё равно не выжил. Жутко было слушать рассказы (может, и выдуманные), как он кричал на всю больницу, что не хочет умирать. Конечно, при большом скоплении детей без присмотра риск утонуть был достаточно велик. Однажды, получив в бесчисленный раз ногой по голове, успел подумать что-то вроде: «Неужели?!». Соскользнув с огромной накачанной воздухом камеры от тракторного колеса, вокруг которой плескались семь-восемь пацанов, я безуспешно пытался между ними вынырнуть на поверхность, пока не сообразил отплыть под водой подальше в сторону. Слава Богу, не запаниковал! Дышал я после этого очень жадно...
Летом наша компания обязательно регулярно навещала городской стадион «Спартак». Маршрут специально немного округляли, чтобы пройти мимо цеха Горпищекомбината — длинного одноэтажного здания рядом с красно-кирпичной водонапорной башней на улице 8-го Марта. В сторону от прямого пути нас уводили божественные кондитерские ароматы. Некоторые цеховые окна почему-то были наглухо заколочены. Обнаружив однажды, что можно отогнуть плохо закреплённый уголок жести и просунуть в отверстие руку, мы полакомились какими-то пряничными обрезками — отходами сладкого производства. Было очень вкусно. Но потом, уже дома я вдруг осознал, что участвовал в воровстве, и долго не мог заснуть, со страхом предчувствуя неизбежное разоблачение и наказание...
С тем же местом у башни связана ещё одна история. Как-то раз мы встретили там знакомых ребят и они, указывая на припаркованную неподалёку большую машину с цистерной, поведали, что вот уже несколько дней не появляется шофёр, а цистерна наполнена вином — это они точно установили, открутив кран и попробовав на вкус вытекающую жидкость. Мы похихикали и пошли дальше, тогда это была совсем не наша тема. Ребята же, конечно, рассказали про «пьяную» машину людям более взрослым и заинтересованным. Неделю, а может и дольше, стоял там автомобиль. Всё это время вокруг в празднично-лихорадочном настроении хороводились посвящённые. Конечно, хотелось успеть выпить всё. Халява!..
На Стадионе можно было побегать с мячом по настоящему футбольному полю, «постучать» по настоящим воротам или просто с трибуны посмотреть на настоящую игру взрослых. Тогда в городе существовало несколько команд, и проводились соревнования. А однажды даже состоялось Первенство России по... Ручному мячу (так назывался отечественный Гандбол). Поле укоротили разметкой, поставили ворота поменьше, и в течение какого-то времени рассказовцы ежедневно наслаждались невиданным зрелищем. Особенную симпатию я лично почему-то испытывал к команде из города Грозный — переживал за чечено-ингушей. В Советском Союзе (СССР) эти два народа жили вместе в одной автономной республике — Чечено-Ингушской АССР, которая входила в состав Российской Советской Федеративной Социалистической Республики (РСФСР).
Как-то раз на Стадионе произошла мальчишеская драка, в которой я не участвовал и жалею об этом всю жизнь. Дело было весной или осенью, в школах ещё или уже шли занятия, но погода стояла летняя. В предыдущей главе я упоминал, что Сашка Тихонов учился в Интернате вместе с детьми, которые там и жили. Очевидно, для сплочённых аборигенов мой друг оставался чужаком. В тот пригожий денёк его класс привели на Стадион побегать-поразмяться на приволье. Почему-то и я оказался там же. Ничто, как говорится, не предвещало форсмажора. И вдруг прямо перед собой на земле я увидел остервенелую кучу-малу. Дрался Сашка. Дрался один против всех своих одноклассников. Дрался молча. А я, как зачарованный, стоял, смотрел и ничего не предпринимал. Не среагировал, не бросился на помощь. Пока решал, что делать, сражение закончилось — взрослые разогнали. Помню, что своё недостойное поведение осознал ещё во время драки. После, оправдываясь, врал Сашке, будто кого-то стукнул, хотя он и не требовал никаких объяснений... В общем, стыд и срам занозой засел в моей душе на многие-многие годы, думаю, что навсегда. Хорошо, что нет худа без добра — совестливая эта заноза бывала мне в жизни и очень полезна. Наверное, Бог специально не заживляет подобные раны, помогая людям не повторять подлых поступков. Точно так же неизбывно саднят воспоминания о когда-то незаконченных или недобросовестно исполненных делах.
ПРОДОЛЖЕНИЕ СЛЕДУЕТ...
Ваши комментарии
Добавить комментарий