КАК В КИНО
ИЗ ЦИКЛА "ПРИКОСНУТЬСЯ К СЛАВЕ"

В журнале «7 Дней», когда я там работал, были замечательные традиции. Одна из них (вообще говоря, роскошь для СМИ) — под Новый Год всей редакцией кроме нескольких дежурных уходить на каникулы. Правда, чтобы получить возможность в праздники вместе со страной побездельничать, приходилось в конце декабря изрядно «попариться», заранее готовя к печати несколько первых январских номеров. Заведённым порядком всё шло и накануне 2011 года, но в последний рабочий день выяснилось, что кому-то из коллег необходимо будет едва начавшийся отдых прервать и от московских застолий уехать в город Минск на встречу с актёром Владимиром Гостюхиным — народным любимцем «дальнобойщиком Фёдором Ивановичем».
Год для артиста наступал юбилейный 65-й, по такому поводу в «Семиднях» намечался большой материал. Текст был практически готов, фотосессия же постоянно откладывалась по причине чересчур плотного рабочего графика Владимира Васильевича. И вот свершилось: он в кои-то веки встречал Новый Год дома в семье, что было принципиально важно для нашей «фирменной» фотографии, и обещал пожертвовать журналистам пару из немногих свободных денёчков.
Всё бы ладно, но вечером 31-го декабря долгожданная новость свалилась как снег на голову, свободных «мастеров выдержки и диафрагмы» в пределах досягаемости не оказалось (кто-то уже был озадачен, остальные разбежались-разлетелись по жёнам, по тёщам, по заграницам). Выручило ещё одно полезное редакционное правило, согласно которому начальники должны были «париться» не меньше подчинённых, и в горящую командировку отправился заведующий отделом иллюстраций, то есть я.
Такой поворот, на самом деле, меня ничуть не расстроил, даже наоборот. В столице Республики Беларусь проживал (и, Слава Богу, проживает) мой закадычный друг из рассказовского детства отставной советский офицер Витя Тихонов, и давно полагалось его проведать, а тут, пожалуйста, оказия на казённый счёт. Так что и отпуск не комкался, и работа представлялась не скучной и не долгой...

4-го или 5-го января Владимир Васильевич, его жена Алла — актриса Минского театра-студии киноактера и младшая дочь Александра, которую все называли Асей, позировали мне в городских интерьерах. Интересно, что дочка тоже творчески использовала свободное время папы — режиссировала документальный фильм о нём для российского телевидения. На следующее утро мы (В.В., Ася, телеоператор и я) отправились, как говорят киношники, «на натуру» за двести километров в глухую деревушку у границы с Литвой. Там в «белорусской тайге» (термин выросшего на Урале Гостюхина) среди изумительных фото- и киногеничных лесистых, холмистых и озёрных пейзажей он достраивал настоящую сельскую усадьбу. Туда мы и добрались без каких-либо затруднений по зимней хорошо накатанной дороге в слегка морозную ясную погоду. Нашу сосредоточенную съёмочную деятельность несколько «разбавил» прораб Николай, заехавший порешать с хозяином какие-то строительные вопросы. Светлым днём все дружно потрудились, насладились природными красотами, потом перекусили, передохнули, и уже затемно тронулись в обратный путь. Прораб с оператором на своих машинах уехали чуть раньше.

Ночь, луна, звёзды и петляющее в чёрном лесу белое шоссе. За рулём мощного внедорожника Гостюхин очень напоминал своего сериального героя, всё время казалось, что вот-вот начнутся очередные «дальнобойные» шофёрские приключения. И они начались!
Ехали не быстро, а всё равно на вираже машину вынесло на обочину. Снег выше колен. Откопались, двинулись потихонечку дальше. Буквально на следующем повороте увидели голосующего строителя Николая. Тот, подрагивая от холода и возбуждения, поведал душераздирающую историю, как перед ним в свете фар совершенно неожиданно возникло невиданное чудовище, уходя от столкновения с которым, пришлось резко и суматошно выруливать. В результате Коля опомнился даже не на обочине, а гораздо дальше, почти в лесу среди деревьев. Да ещё на прощание ужасный зверь чёртом сиганул через машину, корябнул копытом по крыше, и будто растворился...
Гостюхин сразу возглавил спасательные работы и для меня окончательно преобразился в «Фёдориваныча». Опять достали лопату, кое-как зацепили застрявшее транспортное средство, попробовали дёрнуть — лопнул трос. Решили искать подмогу в населённом пункте, через который недавно проезжали. Развернулись, и почти сразу водителю пришлось экстренно бить по тормозам. Конечно, у страха, тем более ночного, глаза велики, но тот, перегородивший дорогу, сохатый всем показался нереально огромным. Он неподвижно стоял и свысока пристально смотрел на нас. Ворожил?! Позже я даже не смог вспомнить, как мы с ним разъехались...

В деревне выбрали избушку, в которой ещё горел какой-то свет. На переговоры, естественно, отправился Владимир Васильевич. Не сразу достучавшись, зашёл в дом, а через некоторое время появился вместе с хозяйкой, которая любезно и словоохотливо проводила нас к местному трактористу, искренне удивилась, что тот трезв и работоспособен, пожелала удачи и, прощаясь, тоже, по-моему, слегка перепутала тележизнь с действительностью, пригласив «Иваныча» заезжать в гости в любое время «по-свойски»...

Заканчивалось путешествие без проблем. Развеяв с помощью приглашённого стального коня лосиные чары и освободив из снежного плена злополучный автомобиль, мы расслабились и, уже весело вспоминая передряги, в которых побывали, похихикивая, комфортно и достаточно скоро докатились до хэппи-энда.
Тогда же в машине нечаянно придумалась иная версия заключительного деревенского эпизода с продолжением в виде лирического отступления. Будто на стук Владимира Васильевича дверь открыла не хозяйка, а её благоверный супруг, растерявший в длинных выходных часть своего здоровья. Спросонья не без труда он сообразил, что знакомый дальнобойщик попал в беду на трассе и нуждается в участии. Посочувствовал, объяснил, к кому надо обратиться. Вернулся в комнату, постоял, глянул в окно на пустынную улицу, присел на табуретку, задумался и, наконец, вздохнув, произнёс: «Во, мля!». Разбудил жену и как-то виновато поведал ей о происшествии, в котором только что участвовал то ли во сне, то ли наяву: «Уж и не пойму — было иль не было?!». На что немедленно последовал страстный женский монолог: «Было, не сомневайся! Горячка это была! Белая! А ведь я тебя предупреждала! Шесть дней празднуешь! Вот тебе и мля! Люди добрые! В кино он теперь начал сниматься! Артист!»...
Наутро она всё-таки навестила тракториста и якобы невзначай навела разговор на тему его беспокойной работы, а получив подтверждение фантастического рассказа мужа, с облегчением занялась обычными делами, решив, однако, в воспитательно-профилактических целях не спешить развеивать сомнения перепуганного «артиста».